Легендарный герой югославянского антифашистского сопротивления и один из лидеров Компартии Югославии, Милован Джилас в начале 1950-х годов выступил с резкой критикой по поводу того общественного строя, который сложился в его стране после победы коммунистов. Выступление прозвучало громко! За это Джилас заплатил многолетним тюремным заключением — но своим взглядам, которые кратко можно охарактеризовать как «демократический социализм», не изменил. Их он изложил в нескольких книгах, самыми известными из которых стали «Разговоры со Сталиным» и «Новый класс». Вышедший в 1957 году, «Новый класс» подвергает разрушительной критике и учение коммунизма, и практику государственного строительства в странах «реального социализма». В эпоху неизбывной ностальгии по советскому прошлому полезно его перечитать, чтобы вспомнить, как на самом деле были устроены общества этого типа — и почему они закончили свое существование практически в одночасье. Огромную роль и в их успехе, и в их крахе сыграл аппарат управления — тот самый «новый класс», как его назвал Джилас. Он «новый», поскольку не существовал до социалистической революции, возник в её ходе — и в полной мере пожал её плоды. Подобный «перехват» плодов у тех, кто их по-настоящему заслуживает, — не исключение, а правило, ведь революции всегда совершает народ, а узурпируют его победу правящие классы.
Итак, в отличие от буржуазии, «новый класс» до революции просто не существовал, точнее, был только его зародыш в виде «партии профессиональных революционеров». Но как только власть оказывается захвачена, внутри партии начинается борьба, которая обязательно заканчивается поражением и уничтожением истинно революционного крыла (тех, кто воспринял лозунги и идеи революции буквально и всерьёз). Побеждают же те, кто видит главную задачу революции в укреплении захваченной власти. Лозунги, начертанные на стягах, сохраняются, но люди во главе государства меняются: остаются «люди власти», к которым подтягиваются уцелевшие осколки дореволюционной бюрократии. Экономической базой нового класса становится национализированная промышленность. Но так как социалистические революции происходят не в развитых странах, а в слаборазвитых, настоящее укрепление власти невозможно без серьезных перемен в экономике. Так миссией коммунистов становятся ускоренная индустриализация, модернизация национальное возрождение страны. По мере реализации этих амбициозных задач экономическая база «нового класса» расширяется — благодаря экспроприации мелких собственников и созданию новой индустрии. И снова плоды народного подвига достаются прежде всего «новому классу»!
Так, обещая создать бесклассовое общество, коммунисты на деле создают нечто совершенно противоположное. Но эта новая реальность тщательно маскируется от всех, даже от самих себя. Под коммунистическими лозунгами рождается де-факто государственно-капиталистическое общество, правда, весьма специфического типа. Место буржуазии как эксплуататорского класса в нем занимает «новый класс» — коммунистическая бюрократия. Именно она стоит за всеми решениями, именно она монопольно управляет и распоряжается национальным богатством. Это закрытый привилегированный слой, использующий государственную машину как инструмент своей политики — и одновременно её прикрытие. Так «коммунистическая революция, совершавшаяся во имя уничтожения классов, привела… к сверхгосподству исключительно одного — нового класса». Обязанный своей властью революции, он «сам воспринял установление собственного господства и другим представил как окончательное торжество всеобщего счастья и свободы». Развившийся из революционной партии, он постепенно удушает и формализует её, захватывая всю власть в государстве. «Партия рождает класс. Затем класс растет уже и собственными силами, используя партию… Класс усиливается, партия слабеет». Сначала его интересы переплетаются с интересами рабочего класса, из которого вышла значительная часть его кадров и который и проводит своими руками индустриализацию.
Новый класс говорит от имени рабочего, но с момента окончательного установления его господства «на пролетариат и бедноту обращают внимание лишь постольку, поскольку это диктуется нуждами производства». Бывшие сыны рабочего класса идут на величайший обман, установив монополию над ним — сначала духовную, а затем и всякую иную. Внутренняя структура нового класса охватывает весь управленческий аппарат социалистического общества, но сердцевиной его является политическая, или партийная бюрократия. Над западными бюрократами стоят политические правители — «над коммунистами, кроме них самих, ни правителей, ни хозяев нет». Поэтому они абсолютно бесконтрольны и делают со своими подданными всё что хотят. Их право — управлять, тогда как всем остальным надлежит только трудиться. У них нет ни политических оппонентов (старые уничтожены, а недопущением возникновения новых занимаются армия и тайная полиция), ни конкурентов (ибо вся собственность национализирована, а управление ею монополизировано в руках нового класса). Лишить коммунистов права распоряжаться национализированной собственностью означало бы упразднить их как класс. Но в этом же состоит и его главная проблема: он де-факто распоряжается собственностью, которая де-юре является общественной. Такое несоответствие слова и дела неуклонно ведет к расхождению в словах и делах правящих структур. Разрешить это противоречие, не ставя под угрозу свои позиции, новый класс не может. Приходится выкручиваться и врать — и себе, и другим.
Создателем нового класса Джилас называет Сталина: если Ленин уничтожил все партии, кроме своей собственной, то Сталин и саму партию отодвинул на периферию, «превратив её ядро в ядро нового класса». Именно этот класс «вытолкнул его на поверхность, чтобы потом всецело поддаться необузданному и жестокому сталинскому естеству». Зародившись в недрах революционной бури, новый класс полностью сформировался уже в ходе индустриальной революции. Именно в её разгар Сталин начал вводить всевозможные привилегии для бюрократии, заинтересовывать её материально. На смену Сталину «пришло то, что должно было прийти со зрелостью нового класса — посредственность», то есть Хрущев и хрущевцы. Эти коммунистические олигархи символизируют усталость правящего слоя от борьбы и труда, чисток и дрессуры. Проведя индустриализацию и сопутствующие перемены, новый класс утрачивает свой созидательный потенциал и «выглядит теперь неспособным ни на что, кроме еще более жестокого и циничного насилия». Главным его орудием становится ложь. «Происхождение не позволяет классу узаконить свою собственность, но и отступиться от нее, не подрывая тем самым своих основ, он тоже не может». Оправдывать эту несуразицу новый класс вынужден все более абстрактными и нереальными целями и угрозами. Но лгать вечно нельзя… За победой нового класса неизбежно последует поражение, прогнозировал Джилас. И его прогноз, как мы знаем, сбылся. Мечтать сегодня о восстановлении СССР — значит мечтать о возрождении лицемерного и разрушительного класса, который давно выполнил свою историческую миссию и больше не может — да и не хочет — дать своему народу ничего, кроме того, что он у него уже давно отнял.