Известный американский политолог-международник с индийскими корнями Параг Ханна известен как автор нескольких интересных книг по современным международным отношениям. «Второй мир», написанный им в 2007 году, посвящен классификации различных государств, которую автор предлагает переосмыслить с учетом изменений, произошедших после завершения холодной войны. Если в прежние времена под Первым миром понимался Запад, под Вторым — Восточный блок, а под Третьим — вся остальная планета, то теперь все поменялось. Ханна предлагает четыре критерия, по которым государства можно расположить, как химические элементы в периодической системе: размер, уровень стабильности, благосостояния и (!) мировоззрение. «Стабильные и процветающие страны Первого мира во многом получают выгоду от установившегося в наши дни международного порядка. В отличие от них бедным и нестабильным странам Третьего мира никак не удается изменить свое плачевное состояние. А вот государства Второго мира оказались между этими двумя группами, причем у большинства из них обнаружился набор свойств, присущих как тем, так и другим. Страны Второго мира можно разделить на победителей и побежденных, богатых и неимущих». Страны Первого мира — к ним Ханна относит США, Евросоюз и (!) Китай — автор именует империями, в Третьем мире государство — «не более чем посмешище», а страны Второго мира занимают промежуточную, нестабильную позицию, оказываются как бы «на растяжке».
Почему именно Америка, ЕС и КНР могут сегодня считаться империями? Потому что только они, утверждает Ханна, демонстрируют способность к развитию и расширению, формулируют собственные системы ценностей и распространяют их вовне, «в мире параллельно происходит американизация, европеизация и китаизация». Стили трех империй различаются: у американцев он коалиционный, у европейцев — консенсусный, у китайцев — консультативный. Имперские проекты перекраивают мир, не церемонясь с цивилизационными границами. По методам они сегодня носят в основном не военный, а экономический и идеологический характер. Круг великих держав XXI века уже определен, и места другим в нём нет. Соперничество между тремя империями расшатывает существующую систему глобального управления. Пока ни одна из них «не обладает достаточной мощью, чтобы поставить под свой контроль всю систему целиком». Более того, кроме взаимной конкуренции господству империй угрожают другие страны. Конечно, это не страны Третьего мира — «пассивные объекты политики неомеркантилизма супердержав». Барьеры на пути нового империализма могут поставить только страны Второго мира, которые имеют гигантский, но лишь частично реализуемый потенциал. Благодаря совокупному действию этих двух факторов глобализация постепенно переходит в регионализацию, и даже сверхдержавы постепенно ограничивают свое доминирование ареной соответствующего региона (США — не исключение). По разным причинам наблюдаются признаки упадка в каждой из трех сверхдержав, и их роль опор современного мира постепенно ослабляется.
А что же страны Второго мира? Они «недоразвиты» по сравнению с Первым, но «переразвиты» по сравнению с Третьим. Это дает им надежду на дальнейший рост и развитие — и одновременно угнетает и фрустрирует невозможностью сократить разрыв с по-настоящему развитыми и богатыми странами. Их позиция — самая невыгодная и неустойчивая, а потому — ресурсозатратная и нервная. Настоящее и будущее стран Второго мира автор и сделал главной темой своего исследования. Развилка, стоящая перед странами Второго мира, такова: присоединиться к одному из центров Первого мира в качестве периферии (как это сделали Южная Корея, Сингапур и государства Восточной Европы после развала Варшавского договора) — или провалиться в Третий мир. В этом смысле Второй мир представляет собой огромный полигон для верификации разработанных на Западе теорий экономического и демократического развития. Важно, что ни одна из стран Второго мира не может подняться через конфронтацию с Первым — это самоубийственная политика. Впрочем, зависимость здесь обоюдная: «будущее Второго мира зависит от того, как он станет относиться к трем сверхдержавам; и наоборот, будущее любой сверхдержавы зависит от того, сможет ли она управлять Вторым миром». Ханна отказывает даже самым сильным и амбициозным из держав Второго мира — России, Японии (!) и Индии — в перспективе стать сверхдержавой военным или любым другим путем. Их участь — быть балансирами, «чья поддержка (или отказ в таковой) способна подкрепить или лишить опоры заявку на доминирование, исходящую от любой из трех сверхдержав».
Конкуренция между тремя лидерами, регионализация их сверхдержавного статуса и относительное замедление их роста дают странам Второго мира шансы для скачка и пространство для маневра. Но использовать эти возможности по силам далеко не всем. Нас, конечно, больше всего интересуют перспективы России. Увы — её время, утверждает автор, прошло! «Россия стала типичным петрогосударством с чрезмерными затратами, перекосами в развитии, элитой, которая борется за контроль над богатыми природными ресурсами, в то время как подлинные общественные потребности игнорируются». Богатства и потенциал России являются причиной недружелюбного и крайне потребительского отношения к ней со стороны всех трех сверхдержав, ведь ни она из них не желает укрепления России. Так как система управления России и её дипломатия низкоэффективны, страна постепенно превращается в зону соперничества между Китаем и Европой, причем первый развивает экспансию в Центральной Азии, а вторая — в Восточной Европе. Наилучшим выходом для нашей страны, полагает автор, было бы стать главным партнером и союзником ЕС на Востоке, или «евразийским мостом», но пока это место занято Турцией. На словах наша элита к этому стремится, на деле — ничего не происходит. Более того, у России лучше получается «расчленять бывшие братские республики, чем восстанавливать» постсоветское пространство. Изолированная от Европы Россия имеет все шансы стать «северной Нигерией», т.е. страной, вопиюще бездарно растрачивающей свое природное богатство и безнадежно утратившей шансы на возвышение. Такова плата за отсутствие трезвой оценки возможностей и неумеренные амбиции элиты, не подкрепленные реальными действиями.
Примеров стран-неудачниц во Втором мире автор приводит немало: Ливия, Египет, Венесуэла, Иран... Их объединяют авторитарный стиль управления, боязнь любых, даже умеренных перемен, широко распространенная коррупция, а зачастую и «идеологическое умопомешательство». Интереснее альтернативный пример стратегии, позволяющей стране Второго мира по максимуму использовать свои шансы и подняться почти до уровня Первого, Ханна видит в Бразилии, Малайзии, Турции и ОАЭ. Ввиду слабости институтов в таких странах всегда играет повышенную роль личность национального лидера. Однако силы лидера недостаточно, нужно консолидировать усилия нации на прорыве, а для этого создать современную систему управления. Скажем, Дубай «управляется как современная корпорация; он реагирует не на политическое давление, а только на угрозу своим прибылям». Его стратегия — максимальная интеграция в мировую экономику и повышение собственной конкурентоспособности. Этой цели и служит корпоративная система управления, удачно контрастирующая с более распространенной моделью кланового государства, узурпированного кучкой родственников или связанных другими узами лиц. Иными словами, хорошее управление и хорошее понимание современных реалий гораздо важнее для успеха стран Второго мира, чем уровень вестернизации и демократизации.